В эти минуты Крымов забыл о том, что каждую секунду хрупкая моторка могла погибнуть, забыл, что он не умеет плавать, забыл о своём предчувствии в ожидании переправы. Его удивило, что спутники его сидели пригнувшись, а один из них даже прикрыл глаза ладонью. А ведь удивляться тут было нечему — вокруг густо и грозно гудели невидимые стальные струны, натянутые над самой водой.
И было в этой потрясающей картине нечто, что делало её не только величественной и суровой, а и прекрасной и трогательной — это то, что рваное пламя и гром ночной битвы не тушили красок лунной осенней ночи, не осыпали колышущейся, переливающейся на волжском просторе белой пшеницы, не дробили задумчивую тишину высокого неба и нежной грациозной печали звёзд.
Удивительным образом этот тихий и высокий мир русской приволжской ночи слился с войной, и то, что не могло существовать рядом и вместе, существовало, объединяя в себе всю ширь боевой страсти, дерзости и страдания с покоем, примирённой печалью и задумчивой красотой.
Крымов вспомнил девушек, танцевавших накануне в Ахтубе при отсветах сталинградского побоища, вспомнил то волнение, которое он ощутил, глядя на них, и вчерашнее почему-то связалось в его памяти с другим, далёким воспоминанием: это было в день, когда он сказал Жене о своей любви и она долго и молча смотрела ему в глаза… Но сейчас эти мысли уж не вызывали в нём печали.
Когда моторка приблизилась к правому берегу, на воде стало спокойней,— снаряды и мины переносило высоко над головой.
Вскоре лодка с выключенным мотором упёрлась носом в прибрежные камни. Пассажиры вышли на берег и стали подниматься по тропинке, ведущей к штабным блиндажам.
После напряжения, пережитого на воде, особенно приятно было вновь ощутить ногами землю, неровность камней, комки глины — и невольно хотелось поскорей подальше отойти от реки.
А за спиной послышался негромкий стук мотора, лодка вновь шла через Волгу к левому берегу, выходила на стрежень, где кипели клочья воды, изодранной взрывами.
Крымов подумал, что, поспешно выскакивая из лодки, он и спутники его забыли проститься с мотористом. Наверное, моторист потому и усмехнулся, когда подполковник перед переправой спросил, какого он года рождения. Вот также и с мотором — вначале прислушивались к малейшим перебоям, а стали приближаться к берегу — и перестали замечать, работает ли мотор или выключен вовсе.
А в это время новые, сильные впечатления охватили Крымова — он шёл по земле Сталинграда.
Конец первой книги
заквашено (от укр. розчиняти [розчын`яты]).
Пусть (укр.).
солдат (от польск. żołnierz).
мелом (укр.).
Административно-хозяйственный отдел.
«Германия, Германия превыше всего!» (нем.)
За мной… прямо… наводи, огонь… Наводи прямой наводкой…
Мы — болотные солдаты.
Старая, но вечно новая история.
Отдел снабжения горючим.
Боекомплект.
Вспомогательный пункт управления.
Городской отдел народного образования.
пасхальное яйцо (от укр. кра́шанка).
красивы… нарядны (укр.).
бус (укр.).
Что сказал фюрер? (нем.)
Фюрер сказал: Сталинград должен пасть! (нем.)
Ты — ничто, твой народ — всё (нем.).
Г а у р и з а н к а р (Гауришанкар) — одна из вершин Гималаев.
К а в у н — арбуз (местн.)
Тихо, собачьи свиньи! (нем.)
взрывами (от укр. вибух [в`ыбух]).
хромает, ковыляет (от укр. кульгати [кульг`аты]).
Л е в а д а — береговая лиственная роща в пойме реки.
КВ — тяжелый танк «Клим Ворошилов».
Огонь!.. Огонь!.. Огонь!.. (нем.)
Огонь!.. Огонь!.. Хорошо!.. Очень хорошо!.. (нем.)
капитан (от нем. Hauptmann).
Фюрер сказал: Сталинград должен пасть! (нем.)
Д у л я — здесь: кукиш, шиш.
Меха… меха… (нем.)
Эй ты, кошечка, кошечка… (нем.)
Русифицированное от у к р. вовтузитися — возиться, ёрзать; или от д и а л е к т н. валтузить, волтузить — избивать; здесь: мнут, давят. Ср. запись в дневнике Гроссмана из лексикона А. И. Ерёменко, уроженца востока Украины: «„Волтузка“, „волтузить“».